Лариса Лужина: «Пока я чувствую себя востребованной – я живу!»
Лариса Анатольевна, Вы на днях отметили свой 80-летний юбилей. Московское отделение Партии «Единая Россия» от души поздравляет Вас. Как отметили? С каким настроением?
– Ну а чего ж хорошего? Я понимаю, если бы 25 исполнялось. (Смеется – прим. ред.) А тут такое количество лет, что мне самой страшно. Я просто не верю. Вообще я всегда любила свои дни рождения, собирала много друзей, отмечала весело, шумно. Но чем старше становишься, тем меньше, к сожалению, общаешься. У всех свои хлопоты, заботы. Поэтому со временем я перестала приглашать гостей. А потом и вовсе стала уезжать за границу или на дачу. Правда, в этот раз решила все же собрать друзей в Доме кино. Пришло много дорогих мне людей. Они читали со сцены стихи, поздравляли, дарили цветы! Я тоже читала Ахматову, Цветаеву. Все прошло прекрасно. Я абсолютно точно для себя понимаю, что пока чувствую себя востребованной – могу выходить на сцену, читать стихи, – я живу. Если остановлюсь, то умру.
Совсем недавно вся страна отмечала 75-ю годовщину освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Я знаю, Вы еще совсем маленькой девочкой с мамой пережили те страшные времена. Что осталось в памяти?
– Страшно было. (Показывает плюшевого мишку – прим. ред.) Вот смотрите, мой мишка. Папа мне его привез из загранки – он был штурманом дальнего плавания. Этот мишка мой ровесник. Он со мной везде был, прошел всю блокаду. А в 1944 году нас с мамой эвакуировали в Ленинск-Кузнецкий. Папа в это время защищал форт «Серая Лошадь» под Кронштадтом и был там ранен. Потом, как мама мне рассказывала, его больного привезли домой, он должен был лечиться дома, но в те голодные времена, естественно, он умер от истощения, так же, как умерли от голода моя старшая сводная сестра и бабушка. Обратно в Ленинград мы с мамой вернулись в 1945-м, а поскольку в войну все наши документы сгорели и квартиру заняли другие люди, жить нам было негде. И так как моя мама наполовину эстонка, мы решили с ней уехать в Таллин к родному дяде. Там я училась в русской школе. По окончании школы поехала поступать в Ленинградский театральный институт, но не поступила. И то ли по счастливой случайности, то ли волею судьбы, когда я поехала в Москву, оказалась в мастерской Сергея Герасимова. Он обратил внимание на меня, так я и осталась учиться. С этого все и началось.
А почему решили стать именно актрисой?
– Я еще девчонкой мечтала ею быть. Помню, мне исполнилось 4 года, а я на новогодней елке уже читала серьезные стихи Твардовского «Исповедь танкиста». За хорошее выразительное чтение получила тогда награду – жареную котлету. А для блокадного ребенка, которому варили ремни, чтоб не умереть от голода, это был самый лучший подарок. Видимо, после такой награды я решила доказать всем, и прежде всего самой себе, что я не зря ее получила. (Улыбается – прим. ред.)
Я действительно работала с хорошими режиссерами. Мне всегда везло.
Вы работали с ведущими режиссерами отечественного кинематографа: Станиславом Ростоцким, Юлием Райзманом, Сергеем Герасимовым, Станиславом Говорухиным и многими другими. Сложно ли было работать с такими выдающимися личностями?
– Я действительно работала с хорошими режиссерами. Мне всегда везло. Начиная с Герберта Раппапорта, у которого я, еще будучи студенткой, снималась в его первой картине «В дождь и в солнце» в Таллине. Потом у Миши Калика снималась. Все они очень талантливые и каждый по-своему одаренные режиссеры. Особенно я благодарна Светлане Дружининой. В свое время она меня пригласила в свои две картины – «Исполнение желаний» и «Тайна дворцовых переворотов». Во второй я играла Ирину Долгорукую, что лично для меня было невероятно интересно. До этого мне никогда не доводилось играть исторические роли. Обычно мои героини были простые женщины – рабочие заводов, колхозницы. А тут такая красивая костюмированная история. Конечно, я была очень рада этому предложению Светланы. Ну и, конечно, Семен Туманов, который, можно сказать, сломал стереотип моей положительной и милой героини «На семи ветрах» и снял меня в своем фильме «Любовь Серафима Фролова».
А как Вы попали в картину «На семи ветрах»?
– Герасимов рекомендовал меня Ростоцкому, тот посмотрел меня в работе и утвердил.
Помню, как перед поездкой меня вызвали в комитет комсомола и прочитали целую лекцию.
И в 1962 году Вы отправились с фильмом «На семи ветрах» на кинофестиваль в Канны?
– Мы поехали большой делегацией: Кулиджанов, Райзман, Герасимов, Ростоцкий, Чухрай… И две девчонки – я и Инна Гулая, героиня картины «Когда деревья были большими». Помню, как перед поездкой меня вызвали в комитет комсомола и прочитали целую лекцию, как себя вести за границей: ни с кем не общаться, никуда не выходить. Но я выходила. Я просто не могла не выйти. Сижу в Ritz-Carlton, вдруг ко мне подходит мужчина-красавец Робер Оссейн. Его портрет висел у всех наших девчонок в общежитии после выхода фильма «Анжелика». Он меня спрашивает: «Русская?». Начал общаться со мной, приглашал прогуляться по городу. А я испугалась, ничего же нельзя, повсюду за нами следят, и вынуждена была ему отказать. А потом подумала про себя: «Такому красавцу отказала. Никто и не поверит». (Улыбается – прим. ред.)
Но с Вами все-таки произошел там случай, который мог решить всю Вашу дальнейшую судьбу как актрисы. Не правда ли?
– Ох уж этот несчастный твист! (Вздыхает – прим. ред.) Сейчас молодежь, наверное, этого и не поймет, а в те времена нам, студентам ВГИКА, запрещали танцевать любой иностранный танец: рок-н-ролл, вуги-вуги, твист. Кто-то все равно находил зарубежную музыку, мы включали. Но сразу же к нам приходил администратор и все выключал. Но я жила в общежитии, а у нас там проживало много иностранцев. Некий Коста Диони, который тогда учился на режиссерском у Рома, когда узнал, что я еду в Канны, говорит мне: «Слушай, давай я тебя научу танцевать твист, а то тебя пригласят, а ты не умеешь». Он показал мне элементарные движения. И действительно, там во время банкета меня пригласил один американский журналист станцевать с ним твист. Я ему говорю: «Я не танцую твист». Герасимов это увидел, подошел ко мне и говорит: «Моя ученица должна все уметь. Иди танцуй». Я и пошла. Как только начала танцевать, все стали фотографировать. И на следующий день все это было напечатано в журнале «Paris Match» прямо на развороте с надписью: «Сладкая жизнь советской студентки». Статья попала на стол Фурцевой. Ей это, разумеется, очень не понравилось. Она сочла такое поведение советской актрисы неприличным. И вычеркнула меня из списка делегатов в будущих зарубежных поездках. А у нас с фильмом «На семи ветрах» было запланировано очень много выездов за границу. И после Канн я должна была буквально сразу ехать в Карловы Вары. Ростоцкий пришел к Фурцевой и спросил: «Почему героиня фильма вычеркнута из списка делегатов?» Но Фурцева была непреклонна, пока Герасимов не вступился за меня, взяв вину на себя: «Это моя ученица. Я ей разрешил танцевать». Тогда Фурцева смягчилась и мне разрешили ехать. Конечно, я не совсем осознавала всю серьезность ситуации, но моя карьера актрисы могла в тот момент закончиться.
Герасимов это увидел, подошел ко мне и говорит: «Моя ученица должна все уметь. Иди танцуй».
А потом был фильм «Вертикаль» и Ваша роль доктора Ларисы…
– Да.
Вашим партнером по фильму стал Владимир Высоцкий. Как Вам работалось с ним?
– Володя был очень отзывчивый, коммуникабельный, открытый и добрый парень. С ним было интересно и комфортно, он был хороший партнер. Не было в нем ни злости, ни зависти. Хотя тогда он уже был популярный. Все знали его песни, но выходить на сцену ему запрещали, и в картине ему тоже запрещали сниматься. На «Одесской киностудии» сказали, что Высоцкий для нас – это головная боль. Но Слава Говорухин настоял, чтоб его утвердили. Потом, когда мы отмечали 25-летие картины, он сам признал, что если бы в ней не было песен Володи, то она не имела бы никакого успеха и не жила бы столько лет.
По горам сами лазили или дублеры?
– В основном сами. Говорухин знал эту тему хорошо, так как имел второй разряд по альпинизму. А вот остальным приходилось всему учиться – ходить в связке, страховать друг друга. Нас снимали на высоте 3,5 тысяч метров, где один лед. Жили в палатках. Днем светило яркое солнце, грим невозможно было наложить, а ночью холодно. Страшновато было, когда слышишь, как где-то сходит лавина. За 5 месяцев, что мы там были, горы очень полюбили. Нам даже дали значки за покорение горной вершины. В жизни я бы никогда сама не пошла, но вот то, что мы благодаря съемкам фильма там побывали и смогли увидеть всю эту красоту своими глазами, – это невероятная память на всю жизнь!
А какая обстановка царила на съемочной площадке при таких экстремальных условиях?
– Обстановка была дружеская, сплоченная. Все друг другу помогали.
Из нашей актерской среды я была единственная, которая побывала за границей.
Правда ли, что после съемок фильма Владимир Высоцкий пытался даже приударять за Вами?
– Володя вообще был любвеобильным человеком. Между нами была человеческая симпатия. Кроме того, на тот момент из нашей актерской среды я была единственная, которая побывала за границей. Рассказывала, как встречалась там с Марком Шагалом, Галиной Леже, Натали Вуд, Робером Оссейном. Высоцкому все это было очень интересно. И в 1966 году он посвятил мне песню «Она была в Париже».
Наверное, Вам было очень приятно?
– Честно говоря, тогда я все восприняла это как-то по-своему. Мне не очень понравились слова. Я не поняла иронии этой песни. «Вот я, значит, такая противная, на него внимания не обращаю», – подумала про себя.
А Вы пытались это как-то сказать Высоцкому?
– Нет, я даже после этого стала одно время его игнорировать. Да и про эту песню, может быть, и забыла бы, если б не Станислав Говорухин. Помню, на юбилее фильма кто-то из зрительского зала спросил, посвящена ли эта песня Марине Влади. А Слава и говорит: «Какой Марине Влади? Это Лариске Лужиной». С тех пор меня постоянно расспрашивают об этой песне. И теперь я, конечно, горда, что Володя посвятил ее мне.
Теперь я горда, что Володя посвятил мне песню.
А как со Станиславом Говорухиным Вам работалось?
– Прекрасно. «Вертикаль» была его дебютной работой, и мне потом было очень обидно, что он больше меня не приглашал в свои картины.
А идея прийти в партию «Единая Россия» когда и почему возникла у Вас?
– Честно сказать, я и в советские времена не состояла в партии, меня туда не тянуло. Я-то и комсомолкой была не ах какой. А «Единая Россия» зародилась в нашей стране уже совсем в другие времена. Хорошая программа, идея. Мне понравилось, решила вступить тоже в партийные ряды.
Вы ведь были одной из первых в рядах членов Партии?
– Да. Уже 18 лет я член Партии. Когда это все начиналось, мы принимали участие в разных мероприятиях. Выступали на собраниях. Надеюсь, я своим партийным участием тоже внесла что-то хорошее в развитие нашей страны.
«Единая Россия» зародилась в нашей стране уже совсем в другие времена.
Что полезного, на Ваш взгляд, сделано «Единой Россией» за эти 18 лет?
– На мой взгляд, акция против игровых автоматов была очень нужной! Я помню те времена, когда в автоматах люди проигрывали последние деньги. Эти электронные монстры стояли практически возле каждого подъезда. Это был ужас! В нашем доме бабушки оставляли в них всю пенсию. Мой последний муж тоже проигрывал в этих автоматах все до копейки. И только благодаря акции «Единой России» удалось добиться того, чтобы все автоматы запретили.
Вы также в числе многих выдающихся деятелей России были в списке доверенных лиц Владимира Путина на президентских выборах в 2018 году. Расскажите, пожалуйста, немного об этом.
– Мы встречались с избирателями, рассказывали о программе Владимира Путина, чтобы донести нашим гражданам, что Путин – это наш президент. Рада, что народ нас услышал.
Мне всегда хотелось сыграть Вассу Железнову.
Вернемся к Вашей актерской деятельности. Чем сейчас заняты?
– Я играю в трех антрепризах. В кино, к сожалению, уже не зовут. Наверное, не подхожу, а может, нет ролей моего возраста. В сериалах эпизоды предлагают сейчас какие-то, но мне это неинтересно.
А какая роль должна быть, чтобы Лариса Лужина захотела ее сыграть?
– Мне всегда хотелось сыграть Вассу Железнову по пьесе Максима Горького.
Что Вы думаете о современном российском кино? Есть ли отличие от советского, на Ваш взгляд?
– Конечно, все очень изменилось. В советские времена не было такого телевидения. Зарубежных фильмов было мало, и все они демонстрировались только в кинотеатрах на больших экранах. А в 90-е вдруг как все хлынуло к нам из-за границы, и, к сожалению, не самого лучшего качества. Поэтому поколение, следующее после нас, воспитывалось именно на таких среднебюджетных фильмах. К счастью, сегодня снимают очень много российских фильмов высокого качества, и это здорово.
О чем Вы мечтаете?
– Да о чем же можно мечтать в моем возрасте? (Улыбается – прим. ред.) Как сказала когда-то Фаина Раневская: «Бог мой, вот и жизнь прошмыгнула, а я даже ни разу не слышала, как поют соловьи». Я радуюсь каждому дню. Что проснулась и увидела солнце, услышала соловьев. Хочу, чтоб внуки мои выросли здоровыми и самодостаточными личностями, нашли свое призвание в жизни, чтоб мой единственный сын был здоров и счастлив.
Какой Ваш сын? Чем занимается?
– У меня прекрасный сын. К моему большому сожалению, я мало уделяла ему внимания и материнской заботы, но он вырос хорошим человеком и профессионалом своего дела. Он звукорежиссер. Работал с Кареном Шахназаровым, Светланой Дружининой, Владимиром Хотиненко, Станиславом Говорухиным, Юрием Кара.
Гордитесь?
– Горжусь!
Какая Вы бабушка?
– Воскресная. Привожу подарки. Люблю их, конечно. У них очень хорошая и дружная семья, 23 года живут вместе. Моему среднему внуку я очень благодарна, что он взял мою фамилию. Он теперь Шувалов-Лужин. Как-то сказала им, что я последняя из Лужиных в нашем роду. Я уйду, и не будет продолжения рода. Матвей взял мою фамилию. Дай им Бог всем здоровья!
